Патрик чувствовал огромную усталость. Переезд в другую клинику окончательно лишил его сил. Как объяснял ему доктор Тарбук, с момента покушения, учитывая серьезность ран, прошло еще слишком мало времени. Хотя у Патрика возникло ощущение, будто он уже идет на поправку.

Все достоинства частной клиники с ее высококвалифицированным персоналом не смогли уберечь Патрика от сильной головной боли и от полного истощения сил. Хотя клинике следовало отдать должное! Палата, где он лежал, скорее напоминала уютную спальню в хорошем отеле. Веселенькие шторы из ситца, такие же наволочки на подушках, гравюры, подобранные со вкусом… Конечно, ничего особенного. Но Патрику было с чем сравнивать!

Патрик наслаждался завоеваниями цивилизации: удобной кроватью, телевизором, который ловил все каналы, собственной ванной комнатой и возможностью оставаться в одиночестве. Кроме того, у него в распоряжении имелось два телефона, компьютер и факс. В целом все было неплохо, хотя для полноты ощущений не хватало длинноногой секретарши с пышным бюстом.

Патрик закрыл глаза и попытался расслабиться, окунувшись в приятную прохладу подушек. По мнению Тарбука, мигрень еще на долгое время останется неотъемлемой частью его жизни. Но, несмотря на постоянные боли, Патрик радовался уже тому, что просто выжил. Патрик знал: Борис не рассчитывал на его чудесное воскрешение, но, по словам Вилли, пожалел о содеянном. В попытке убийства Патрика не крылось, как заявил Борис, ничего личного, просто бизнес.

— Держись, Борис! Ты скоро пожалеешь, что вообще занялся этим чертовым бизнесом! Неужели ты надеялся так же легко избавиться от меня, как от паршивой уличной собачонки?

Каждый раз, восстанавливая в памяти детали покушения, совершенного средь бела дня на глазах многочисленных прохожих, Патрик еле удерживал себя от того, чтобы не вскочить с постели, позабыв про все свои травмы, и не расправиться наконец с этим русским сутенером. Борису, уверял Вилли, плевать на все обвинения, которые могут выдвинуть в его адрес. Он без труда отмажется от всего. И Патрик понимал: именно так и обстоят дела.

Ему предстояло еще многое выяснить и сделать, как только он встанет на ноги. Он хотел встретиться с Борисом, будучи уже в хорошей форме и полной силе. Как он мечтал об этом! Ему необходимо доказать себе и окружающим, что он в состоянии решить все свои проблемы, рассчитаться с врагами и управлять бизнесом.

В целях безопасности Вилли привел ему крепких ребят, которые сейчас караулили за дверью. Вдруг Борис снова решит от него избавиться?! Мысль о возможности нового покушения лишала Патрика покоя. Хотя Борис, по его мнению, говорил искренне: просто бизнес, ничего личного.

Патрика особенно бесило понимание того, что Борису удалось обыграть его всухую. Сейчас Борис управлял его клубом. Можно себе представить, к чему приведет его управление! Патрику не терпелось расквитаться с русским за все.

Вилли говорил, что, несмотря на похищение и все последующие издевательства, он не испытывает к Борису острой ненависти, хотя, конечно, Борис редкий негодяй. Патрика не удивляли чувства Вилли. В конце концов, душа и чувства у каждого свои.

Борис подстрелил Патрика как бешеного пса, посреди улицы. Эта мысль причиняла невыносимую боль. Патрик понимал: ему еще очень долго придется жить с этой болью. По крайней мере до тех пор, пока он не осуществит возмездие.

Регина Карлтон смотрела на женщину, сидевшую возле ее кровати, и не могла решить, смеяться ей или плакать. «Уж не галлюцинация ли это?» — думала она, пока не услышала знакомый голос с хрипотцой:

— Сколько же мы не виделись, Регги!

— Зачем ты пришла? Я же, кажется, пообещала, что никому не расскажу о тебе. Чего ты от меня хочешь?

В голосе Регины звучала паника. Женщина усмехнулась и дружески потрепала ее по плечу:

— Успокойся, моя дорогая. Я просто волновалась за тебя, вот и все. А потом, Регги, ты моя старая подруга. Я знаю тебя с детства и знаю твоих детей. Кстати, как они? Их снова у тебя забрали?

Регина ничего не ответила.

— Я кое-что принесла тебе, дорогая. Догадайся, что это?

Регина покачала головой. В ее глазах застыл страх. Несмотря на сильные антидепрессанты, которые она принимала в большом количестве, ей никак не удавалось взять себя в руки.

— Ну почему же ты молчишь, Регина? Ты ведь так любишь сюрпризы!

В голосе гостьи сквозила фальшь, напоминавшая Регине о прошлом, которое ей так хотелось забыть.

— Ты похожа на мою мать.

Женщина ухмыльнулась, обнажая ровные белые зубы:

— Я знаю. Но разве я не потрясающе выгляжу? Да, я люблю парики, как ты знаешь. Они позволяют мне постоянно меняться.

Регина не ответила. Она все еще с опаской смотрела на посетительницу.

— Ради бога, расслабься! Можно подумать, будто ты меня никогда раньше не видела. Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. Ведь я же твой друг, Регги!

— Никакой ты мне не друг! — За спиной женщины Регина видела медсестру, но не смогла привлечь ее внимания. Гостья своей крупной рукой с ярко-красными ногтями с силой сжала запястье Регины, заставив девушку поморщиться от боли.

— Послушай меня, Регина, я не шучу. Я могу либо помочь тебе, либо очень сильно навредить. Так-то, моя дорогая! Я всегда могла, ты знаешь. Тебе больно сейчас? Очень хорошо! Помни о том, как больно я могу делать, когда придет эта легавая дрянь. А она придет. Она собирается сегодня навестить тебя. Видишь, как много я знаю! Я знаю, о чем ты уже успела ей рассказать. Но если ты посмеешь ей рассказать обо мне… Ты меня знаешь. Я вернусь. Регги, и тогда тебе действительно придется немного поволноваться. Я знаю, ты поместила своих детей…

Регина нервно замотала головой:

— Нет. Ведь я же ничего не сделала! Я ничего не скажу!

Женщина рассмеялась:

— Заткнись, милая! Ты ведь уже не помнишь, что делала полчаса назад.

Гостья ошибалась. Мозг Регины, хотя и подорванный наркотиками и антидепрессантами, работал сейчас четко, как никогда. Девушка прошипела:

— Я очень хорошо помню, кто ты такая. Слишком хорошо! Но больше ты не сможешь издеваться надо мной. Я отлично знаю, чем ты занимаешься! Теперь ты послушай меня, милая. Ты оставишь меня и моих детей в покое, ты поняла? Я уже по уши сыта тобой и твоими играми. Ты больше не сможешь запугать меня. Доктор сказал, что я скоро выкарабкаюсь. И тогда я смогу постоять за себя.

Ярко-красные губы гостьи расползлись в презрительной ухмылке:

— Слушать тебя? Да пошла ты! Доктор сказал… Да ты не сможешь вспомнить, сколько тебе лет, глупая сука, если тебе не напомнят. Стоит тебе выйти отсюда, как ты загремишь обратно через неделю. У людей вроде тебя хватает сил лишь на то, чтобы родиться. Ты не в состоянии сама о себе позаботиться. Тебе необходим кто-то, кто сделает это за тебя, кто-то типа меня или твоей матери. И не надо мне рассказывать сказки про то, что сама сможешь сделать. Я слишком хорошо знаю тебя, Регина. А вот ты своей тупой башкой не в состоянии понять, кто ты есть и на что ты способна.

Регина ненавидела этот голос. Голос, повергавший ее в отчаяние. Этот голос так походил на голос ее матери. Тот же тембр, та же манера произносить слова, вызывающая раздражение и омерзение. Регина чувствовала, как натиск зловещей посетительницы ломает ее волю. А та продолжала:

— Я пришла не за тем, Регина, чтобы обсуждать твой характер, а для того, чтобы объяснить тебе, как надо себя вести дальше. Я не могу тебе позволить действовать по собственному усмотрению. Ты поняла меня наконец?

Пот струился у Регины по спине и между грудей. Когда она смотрела в это ярко накрашенное лицо, перед ней проплывали образы из ее детства и вспоминались собственные дети. Она закрыла глаза в надежде на то, что, открыв их снова, уже не увидит омерзительного лица перед собой.

— Ничего им не рассказывай о недавних событиях. О Джеки Палмер и о Каролине. Вот и все, Регги. Понятно? — Гостья ехидно рассмеялась. — До скорого, дорогуша.